Длинная история коротких стихов

размышлизмы Михаила Садовского об Авроме Гонтаре

главы из книги "Шкаф, полный времени"




В самом центре Москвы, на Мясницкой (название "улица Кирова" так и не прижилось), прямо напротив Главпочтамта, в огромном доме на первом этаже помещалась редакция единственного еврейского журнала. Название на табличке у входа было написано по-русски: "Советиш Геймланд" (Советская Родина).

За тяжеленной дверью с тёмным прохладным тамбуром, в большой приёмной, отгороженной от улицы огромными окнами с толстенными, вечно запылёнными снаружи, витринными стёклами, казалось, был совсем другой мир. Что больше всего поразило меня – это шкаф, стоящий у окна, в котором красовался полный энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона, но, главное, точно в таких же корочках и с такими же обрезами золотого тиснения Полная Еврейская Энциклопедия! И её можно было вынуть и читать!

Первый раз я пришёл сюда по рекомендации поэта Матвея Грубияна и композитора Зиновия Компанейца, устные рассказы которого - воистину летопись России, начиная с десятых годов двадцатого века, когда он сам, ещё совсем мальчик (шести лет), был принят в Петербургскую консерваторию её ректором, замечательным композитором и педагогом Александром Константиновичем Глазуновым, а потом учился уже юношей в Московской консерватории у Рейнгольда Морицевича Глиэра и был коротко знаком с гением двадцатого столетия Сергеем Сергеевичем Прокофьевым.


Много замечательных песен написал Зиновий Компанеец, но чтобы подтвердить это, достаточно напомнить одну, которая звучала ежедневно в течение многих десятилетий по утрам по первой программе Всесоюзного радио перед "Пионерской зорькой", когда начинался обязательный для всего Советского Союза "Урок утренней гимнастики" – правительство радело о здоровье народа. И все поколения детей и взрослых слышали: "На зарядку, на зарядку,/ На зарядку, на зарядку становись"! И сразу возникает любимая знакомая мелодия.

Мы с Зиновием Компанейцем написали немало популярных детских песен, и он как-то обратился ко мне от имени журнала с просьбой написать очерк о нём и его творчестве. Я возразил Зиновию Львовичу, что рад это сделать, но только читаю и говорю на идиш, а писать не могу... Он легко опроверг меня: "Они сами переведут"!

Так я попал в редакцию, где всем заправлял ответственный секретарь Бейдер – его все так и звали: по фамилии. Бейдер знал всё - что пойдёт, что не пойдёт, а что – в следующий номер... Кто сегодня, где – Бейдер. Как попасть к главному редактору – Бейдер... он и повёл меня в кабинет "главного" – поэта Арона Вергелиса, по-отечески подтолкнув в спину и пропуская вперёд... с порога без паузы он стал представлять меня, говоря на идиш, но вскоре Вергелис прервал его, конечно, тоже на еврейском: "Аза вейлер ят! – сказал он. – Неудобно, он же ничего не понимает!" И я, страшно смущаясь, тут же запротестовал: "Их форштей алц! Их форштей!.."

Вергелис вскочил из кресла, всплеснул руками, снова уселся и стал расспрашивать, как это так получилось, что я такой молодой и понимаю... это было для него, может быть, чем-то знаковым – ведь он издавал журнал на идиш, и ему всё время задавали каверзный вопрос: "Для кого? Ведь нет же читателя! Нет молодёжи с языком! Нет будущего?" А тут!..

Я написал очерк и стал сотрудничать с журналом, но, конечно, мечтал о большем: мне очень хотелось, чтобы в еврейском журнале опубликовали мои стихи. Да кто их переведёт?.. И ещё я понимал, что для поэтов, пишущих на идиш, это единственная возможность опубликовать в периодике свои произведения, и поэтому я вроде бы претендую на их место... мне было очень неловко, но...

- Знаешь что? – сказал мне как-то Бейдер. - Сходи к Аврому!

- К Аврому? – переспросил я

- Да. К Гонтарю. Он теперь возглавляет отдел поэзии вместо Мойше Тейфа...

Мне стало не по себе. Я даже не знал, что нет Мойше Тейфа... редко, значит, бывал в редакции. Бейдер, видя, что я загрустил, не понял, отчего. Решил - потому, что не знаком с Авромом Гонтарём, и повёл меня к нему сам.

Гонтарь был в галстуке, белоснежной рубашке, с изумительно красивой головой и такими еврейскими глазами!.. Из короткого разговора я понял, что дело со стихами швах... "оставьте, конечно"... – грустно произнёс зав. отделом и замолчал.

Я уже собрался уходить, но он не отпускал меня, стал расспрашивать, кто, откуда, где печатался... и когда узнал, что у меня вышло уже несколько сборников стихов для детей и даже в неприступном "Детгизе", вдруг "выудил" из-под груд скользящих бумаг на столе листочки с еврейской вязью и начал читать свои изумительные стихи! А когда понял, что мне не нужен подстрочник, просто загорелся: "Сможете перевести"? Ну, как я мог усомниться в своих способностях в такой ситуации?! - "Конечно, да! Смогу"!

Я схватил его стихи и помчался к своей маме, Басе Моисеевне Голуш, человеку необычайно талантливому и высокообразованному, с несколькими европейскими языками, одной из первых кандидатов биологических наук в Советском Союзе, учившейся в аспирантуре у знаменитого академика Алексея Николаевича Баха. Но первым её родным языком был идиш, на котором она воспитывалась и говорила в захолустном еврейском местечке Клецке в Белоруссии до того, как стала учиться в столичном университете. Это она открыла мне аромат и прелесть идиш, это она читала мне в подлиннике Изи Харика и Льва Квитко и пела своим изумительным голосом старые еврейские народные песни...

Мама воистину мой соавтор в этой работе над переводами! Мы читали с ней вместе вслух стихи Гонтаря, а потом вперемежку: она строфу на идиш – я перевод, она строфу на идиш – я перевод... и обсуждали, обсуждали все тонкости и тысячу раз подправляли перед тем, как мне идти к Гонтарю...

В редакции, как мне показалось, - все поэты! Мы обсуждали переводы вместе, и тут уж не жди пощады: не понравится – разнесут на клочки, живого места не оставят... но я уверен, что это все свои, и перед "чужими" - твоя верная и праведная защита... Читал Гонтарь, читал, конечно, Бейдер, и, разумеется, я читал и внутренне трясся от страха и ещё, на самом деле, от потаённого, нетерпеливого ожидания одобрения своей работы...

А переводы... переводы, действительно, понравились Аврому Гонтарю. Но это было полдела, и он пожелал мне удачи в сражении на журнально-издательском поле...


Начал я с “Детгиза”, автором которого уже состоял! Что для меня самого и окружающих казалось невероятным, но там первая моя книжка вышла в 1968 году, а потом были и другие...

Однако, этим стихам не повезло, предлогов не печатать их нашлось много, даже такой, что, может быть, лучше издать свои оригинальные стихи, зачем переводы?.. Но ещё больше было трусости и вранья, отведенных взглядов и уверений, что качество переводов и, конечно, стихов тут ни при чём.

Были попытки на радио, в других издательствах, в “Мурзилке”... Это были попытки в Советской России, в которой слово еврей оказалось если не ругательным, то зазорным, позорным и горьким на вкус.

Я прекратил хождения – не выдержал. Отступил. Не одолел стену...

Не стало замечательного поэта Аврома Гонтаря...

А стихи остались, и они не портятся от времени... если настоящие...

Вот и всё.

А дальше – стихи.

* * *

Авром Гонтарь
(перевод М. Садовского)

МИР ЗЕЛЁНЫЙ, ЗЕЛЁНЫЙ

Как только солнце припекло
И почкам сделалось тепло,
Одна язык вдруг показала,
Оглядываться стала:

- Как холодно мне было,
Я не забыла,
Но солнце свет пролило –
Зелёный фартук я
Надела снова,
К весне готова.

А на деревьях почки
Это услыхали,
Все, как одна и днём и ночью
Тоже стали
Причёсываться, умываться,
К весне принаряжаться –
И лес мы не узнали!

Все красавицы берёзки
Повесили серёжки,
На каждой ветке
По дюжине.

Галстуки зелёные
Надели клёны,
А дубы развесили
Флажки зелёные.

А дрожащая осина
Кружева вязать решила,
И уже зазеленели
И луга, и лес, и поле.
Целый мир вокруг
В зелёном.
Мир зелёный, зелёный...


В СУНДУЧКЕ

В сундучке для дочки
Ленты и платочки,
Чулочки и ботиночки
Для маленькой Фаиночки.

Подрасти получше –
Ключик ты получишь.
Крышечку откинешь –
Все подарки вынешь!


ЭХ, ЙОШКА

- Ты зачем под ливнем, Йошка?
- Подрасти хочу немножко!
- Если хочешь подрасти,
Лучше в дом тебе войти
И засунуть ноги в таз.
Ты расти начнёшь как раз!
Заходи скорее в дом
И не мокни под дождём!


НЕ БОЙСЯ

Двойра, успокойся!
Двойреле, не бойся!

Щенок не станет гавкать,
Не будет котик мявкать,

Когда о них ты вспомнишь
И миски им наполнишь!

Дай щенку побольше кость –
Пусть на ней срывает злость.

А кошечке Маше –
Гречневой каши.

Но при этом не забудь:
Съешь сама хоть что-нибудь!


ПЕРЕД ДОЖДЁМ

Спешит тропинка
В лес вбежать скорей,
Укрыться хочет там:
Она дождя боится,
А туча, что грозит пролиться,
Темней, темней.

Бежит за тропкой пёс,
Спросить он что-то хочет,
Но нет, не ждёт тропиночка,
Бежит,
бежит,
бежит.

Сердится за это пёс,
Громко он кричит:
Гав, гав, гав!
Зачем бежишь?
Зачем спешишь?
Где укрыться, почему
Мне не говоришь?

Не слушает тропиночка
И мчится в лес скорей,
Пока нависший ливень
Не пролился над ней!


О ЧЁМ ПЕЛ ПЕТУХ

Петух–задавака
С красивыми шпорами,
Свой голос до хрипа
Испортил он спорами.

Взлетел на плетень
Оскорблённый певец:
- Довольно!
Довольно!
Молчанью конец!

Он вытянул шею
И хвост распушил,
Он крыльями лупит,
Глаза закатил.

И все всполошились,
Казалось, вот-вот,
Как раньше, бывало,
Опять запоёт.

Надулся петух,
Как сержант, на плетне,
И куры, кудахча,
Прижались к земле.

Корова в хлеву:
- Что за шум, не пойму!?
И ну голосить
Своё вечное “Му!”

Летит по округе
Испуганный вздох:
С чего бы отчаяный
Переполох.

Подпрыгнул петух –
Гребешок на боку -
И выдавил хриплое
“Ку – ка – ре – ку!”

Слетел он на землю –
Неважно пропел!..
И гребень его
Со стыда покраснел.


КУРАМ НА СМЕХ

Всё сделал брат,
Что я хотел,
Чтоб только тихо
Я сидел.

Но всё он сделал
Наспех,
И вышло
Курам на смех.

Вот бочка, да без дна,
Кому она нужна?!

Хромает табурет,
У куклы глаза нет,

Трёхногий воробей,
А домик – без дверей.

Совсем без лезвий нож –
На ножик не похож,

Без хвоста козёл,
Совсем без ножек стол,

И стрелки без часов,
И гири без весов...

Наверно, брат жалеет сам,
Что мне дарил
Весь этот хлам.

Так разве я могу молчать –
Не мастерить и не стучать?

Мне надо всё промерить,
Доделать и проверить.

Бочонку надо сделать дно
Кран и затычку заодно!

Поправить, чтобы резал нож,
И был, как все, на нож похож.

И чтобы звонко пел петух.
А воробей скакал на двух!

Будильник чтоб с утра звенел –
Ну, разве это мало дел?!

Я целый день
Пилю, стучу -
Полезным сделать
Всё хочу.

Ну, сами посудите:
Вы тихо усидите?!


СЕЙЧАС, СЕЙЧАС!

- Ты хочешь хорошим быть,
Внучек, скажи?
Так сбегай за маслом -
Вот сумка, держи!

- Я сбегаю, бабушка,
Только сейчас
Мне надо
Два дела докончить
Как раз.

Я только немного
Коньки поточу
И полоз у санок
Подправлю чуть-чуть.

А то ты представь:
Со вчерашнего дня
Свободной минуточки
Нет у меня.

Бабуленька,
Ты не волнуйся напрасно –
Сейчас принесу тебе
Ссвежее масло.

- Спасибо, мой внучек,
Уж я подожду,
Тогда в магазин я
Сама не пойду.

- Сейчас!
Только шарфик найду
И носки,
Доделаю санки,
Подправлю коньки.

Тогда и за маслом
Пойти я смогу,
И сразу за ним
В магазин побегу!

А где же точило,
Шурупы и клещи?
Ты мне обещала
Купить эти вещи!

- Ах, да! Обещала!
Совсем я забыла!
Сейчас побегу
И куплю я точило!

- Да, бабушка, сбегай!
И там по пути
Ты масло ещё
Не забудь, захвати!

А то у меня
Просто тысяча дел,
И знаешь,
Я, кажется, есть захотел!

* * *

---

Комментарии к статье
Они творили для детей. Авром Гонтарь

---

Ваше имя:

Ваш комментарий:

Докажите, что Вы не робот! Поставьте галочку или введите написанные символы:

---