ИВАНОВ ДЕНЬ

Огонек в сердцах вырубила компьютер. Все равно сегодня работа над сайтом не идет! И вообще все идет не так! "Страну чудес", к счастью, не закрывают и смену не прерывают, но что толку! После позавчерашнего похищения Глаши и Ядвиги на празднике Нептуна расследование "дела Сергея Корнилова" остановилось. И все из-за девчонок! Огонек старательно разработала новый план, согласно которому им надо сделать кучу важных и неотложных дел: выяснить (исподволь, незаметно) у всех владельцев ветеранских курток, не давали ли они их кому-нибудь поносить на вечере костров. Это – раз. Постараться узнать, где был Николай Дементьевич во время праздника Нептуна. Это – два. Еще раз расспросить Ядвигу Станиславовну о всех подробностях похищения. Это – три. Но безответственные подружки, похоже, утратили всякий интерес к расследованию. А до дня Ивана Купалы остается всего неделя! Безобразие!

Раздосадованная Огонек вышла из компьютерного клуба и бесцельно потащилась по территории "Страны чудес". Ну, Глашу еще можно понять. Конечно, она здорово перепугалась, когда их с Ядвигой похитили. Теперь ей хочется забыть о всех неприятностях, отвлечься. Целый день Глаша сидит в своем модельном агентстве, шьет себе вечернее платье, купается в озере, катается на лошади. Но Агата, спокойная, серьезная, всегда такая надежная Агата! Ее-то не похищали! И она, как и Огонек, была уверена в том, что история, переполошившая всех в день Нептуна, – дело рук Кэша! И что же? Вместо того, чтобы делать все возможное для поиска истины, эта красавица, похоже, тоже решила отдохнуть по полной программе. Кстати, Агата почти не расстается с Глашей – видите ли, ту нельзя оставлять одну после пережитого! Вот Агата и сидит с подружкой за компанию в кружке моделирования одежды, благо ей там и дело нашлось – примерять костюм Анны Австрийской и помогать девчонкам-костюмерам в работе, не требующей особых умений и талантов. А бедная Агния осталась единственным Шерлоком Холмсом! Без всякого доктора Ватсона, заметьте!

Тут Огонек увидела своих подружек-предательниц. Они как ни в чем не бывало играли на спортплощадке в бадминтон. Длинноногая спортивная Глаша явно выигрывала, хотя запыхавшаяся Агата старалась вовсю. Но тут игру прервали – на площадку выбежали дети врача, двойняшки Паша и Даша. Толстенький Паша немного отстал от худенькой проворной сестрички, которая кинулась с объятиями к своей любимице Глаше. Глаша что-то сказала малышке, видимо, желая продолжить игру. Однако назойливые двойняшки не уходили, о чем-то просили, куда-то звали Глашу. Наконец, та довольно резко оттолкнула Пашу и прикрикнула на малышей. Обиженные дети нехотя удалились, игра продолжилась. Огонек не стала подходить к подружкам и, забежав в комнату за купальником, отправилась кататься на лодке…

– Огонек! Огонек! Возьми меня с собой! – Агата на причале размахивала руками. Агния нарочито медленно развернула лодку к берегу.

– Ну вот, успела, – удовлетворенно заметила Агата, усаживаясь поудобнее на корме. Немного помолчали. Первой заговорила Агата. – Ты думаешь, я не вижу, что ты обижаешься? Наверное, считаешь, что я не хочу больше думать о Кэше, о Сергее, об Ивановом дне?

– А как, по твоему, я должна думать? – взорвалась Огонек.

– Да нет, все правильно… – кивнула Агата, – знаешь, Огонек, то, что я тебе сейчас скажу, я тебе пока говорить не хотела. Во-первых, потому, что сама еще не до конца уверена… Нет, не так. Сама я уже уверена, вот только верить не хочу. Во-вторых, я думаю, что ты мне не поверишь и разозлишься на меня. И, в-третьих, я боюсь, что ты не сможешь сдержаться и невольно нас выдашь. Вот поэтому я не хотела тебе говорить.

– Агата, ты что, решила мне тут загадки загадывать? Что ты плетешь? Что ты не хотела мне говорить? И зачем тогда вообще говоришь, если не хочешь? – ехидно поинтересовалась Огонек.

– Потому что вижу, что ты обижаешься. И боюсь, что мы перестанем быть друзьями. Я очень этого боюсь. Знаешь, Огонек, у меня ведь никогда раньше не было таких друзей, как ты и Глаша. Вообще друзья есть и всегда были. Но таких – нет. И поэтому я очень боюсь вас потерять. Поэтому я и скажу тебе то, что сама окончательно поняла только сейчас, когда мы с Глашей играли в бадминтон, ну, ты же сама нас видела.

– Я-то видела. Но не знала, что ты меня заметила, – удивилась Огонек.

– Заметила. Только не спрашивай, почему я тебя не позвала. Сейчас ты все сама поймешь. Только не злись и не кидайся сразу спорить. Ладно?

– Ладно, ладно! Говори уж скорее! – отходчивая Агния уже не злилась и не обижалась, ее разбирало любопытство.

– Огонек, после похищения к нам вернулась совсем не Глаша, – тихо, но очень отчетливо произнесла Агата.

– Что-о-о? Ты… ты ненормальная, совсем больная! Как это не Глаша? Ты с ума сошла, дура!

Огонек, наверное, ушла бы сейчас от Агаты, но из лодки посредине озера уходить было некуда. И еще – Агата не спорила, не защищалась, она только печально смотрела на Огонька и в ее карих глазах блестели слезы. Агния почему-то была уверена, что это – не слезы обиды, а слезы горя и скорби, доказывающие, что подруга верит в то, что сказала. Опять помолчали. И вновь заговорила Агата:

– Первое подозрение у меня появилось вчера, когда Глаша вернулась из изолятора. Ей явно хотелось убедить нас в том, что похитил их с Ядвигой вовсе не Кэш. А когда мы не поверили и заподозрили Николая Дементьевича и Валентина Ивановича, она тут же сказала, что подозреваемым может быть любой. Эта мысль явно не пришла ей в голову неожиданно, понимаешь? Это была заготовка. Больше того, я уверена, что Кэш – кто-то из них, этих двоих. И Глаша, вернее, не-Глаша, совсем не хочет, чтобы мы в этом убедились.

– Агата, ну твоих рассуждений не достаточно, чтобы думать, что Глашу подменили, – возразила Огонек.

– Конечно. В тот момент я так и не думала. Я только почувствовала, что что-то не так. А потом, когда мы шли на конюшню, к нам подбежал Пират.

– Какой Пират? – спросила Агния.

– Ну, собака Пират. Помнишь?

– Нет, не помню. А причем тут собака? – Огонек никак не могла понять, куда клонит Агата.

– Да при том, что собаку эту Глаша с первого дня подкармливала. И Пират бегал за ней повсюду, как приклеенный.

– Да что я, не знаю… – Огонек замолчала. Действительно, рыжий добродушный Пират всегда сопровождал Глашу повсюду. И вчера – теперь Агния вспомнила совершенно четко – пес кинулся к ним, радостно виляя хвостом, подскочил к Глаше… Но что же было потом? Куда делся Пират? К конюшне они уже подошли без собачьего сопровождения. И сегодня рядом с Глашей Огонек не видела хвостатого поклонника. Агата внимательно смотрела на подругу:

– Ну что, поняла? Вчера Пират сначала кинулся к Глаше, а потом заскулил и отбежал прочь. И больше к ней не подходит. А Глаша даже не подумала захватить после обеда Пирату куриные косточки. В первый раз, понимаешь, в первый раз! Даже когда мы собирались идти на Комарово болото, и в гости к бабке Агафье, и в Нечистый лес, она не забывала взять для собаки остатки котлеты, или мяса и хлеб! Но после возвращения она ни разу, понимаешь, ни разу ничего ему не брала!

– Может, просто случайность… Глаша переволновалась… – попробовала найти объяснение Огонек.

– А Пират? Он тоже переволновался? Она же вчера его не била, не прогоняла, слова дурного не сказала! А он подбежал к ней, ткнулся в колени, завизжал и кинулся в сторону! И больше не подходит! – отвергла Агата доводы подруги.

– И что это значит? – спросила Огонек.

– То, что можно обмануть всех, кроме животных и детей. Кстати, о детях. Тебе ничего не показалось странным сегодня, на спортивной площадке?

Огонек подумала, и медленно кивнула головой:

– Паша и Даша?

– Паша и Даша. Вчера и сегодня утром они не встречали Глашу. А сейчас кинулись к ней, звали играть. А Глаша… Знаешь, Пашка с Дашкой ее часто доставали, и я всегда удивлялась, как ей удается с ними так… бережно, что ли обходиться. А сегодня она разговаривала с малышами… Нет, не грубо. Но холодно. Знаешь, это был лед. И чувствительная Даша сразу как-то сжалась. А Паша не почувствовал, продолжал приставать. И Глаша, нет, не-Глаша его толкнула. Настоящая Глаша бы этого не сделала никогда, понимаешь, никогда. Это могла сделать я, ты могла сделать, только не Глаша. А эта, эта не-Глаша его толкнула… Даша взяла брата за руку, жалобно заплакала и сказала: "Пойдем отсюда, это не Глаша". И тогда – я очень внимательно смотрела – эта, не-Глаша, испугалась. Не пожалела детей, а именно испугалась. Она улыбнулась, пробормотала что-то вроде "не обижайтесь", но малыши уже ушли.

– Агата, но этого не может быть! Не может, не может, не может! – Огонек закричала так, что даже дежурный на лодочной станции услышал крик. Опять долго молчали. Наконец, Огонек подняла глаза на Агату и почти спокойно спросила:

– Что будем делать? Времени в обрез. Если это – не Глаша, значит, Глаша – у них, понимаешь. Значит, именно Глаша – та единственная из нас троих, кто нужен им в день или в ночь Ивана Купалы. Что делать?

– Да, я до всего этого уже додумалась. Но теперь тебе нужно успокоиться и выслушать меня. Я ведь раньше тебя до всего дошла. Да, им нужна была Глаша. Но они, если ты помнишь подслушанный мною разговор, очень боялись того, что нас – трое, что мы – вместе. Вспомни, что мы узнали о наших именах. "Аглая" означает блеск, красота, радость. Они захватили, получили обманом все это. Но есть я, Агата, Агафья – "добрая" и ты, Агния – "чистая, непорочная". Но недаром же во всех сказках, во всех мифах и легендах в конце концов именно добро и чистота побеждают зло и порок! Добро и чистота возвращают радость, и красоту, и блеск!

– В сказках, но не в жизни, Агата, слышишь, не в жизни! – возразила Огонек.

– А в жизни ты встречала леших, мавок, кикимор? Я думаю, нас с тобой привели сюда добрые силы, привели для того, чтобы мы спасли Глашу. И Сергея тоже. И, может быть, еще кого-то или что-то спасли. Чтобы мы не дали Им добиться своего в Иванов день, вернее в ночь накануне Ивана Купалы.

– Добрые силы? А где они, добрые силы? Почему они нам не помогают? – с обидой в голосе воскликнула Огонек.

– А мазь? Если бы нам не подсунули отворотную мазь, мы бы вообще ничего не узнали! Мы бы никогда не заметили подмены Глаши!

– Да, мазь они нам подсунули. А потом? Почему они нам сейчас не помогают? Как мы сами сможем узнать, кто Кэш – Николай Дементьевич или Валентин Иванович? – продолжала горячиться Агния.

– Думаю, они помогают нам. Только мы помощь эту не всегда можем распознать. А что касается Кэша… Да, кто такой Кэш – мы не знаем. Но зато мы теперь знаем, кто Баба-яга, – сказала Агата.

– Откуда… – Огонек оборвала свой вопрос. Так бывает – ищешь какое-нибудь решение, в голове – полный мрак, а потом вдруг словно лампочка вспыхнет, и все станет ясным и понятным. И сам же удивляешься – как раньше не мог до такой простой вещи додуматься. Огонек еще не сказала ни слова, а внимательно наблюдавшая за ней Агата уже утвердительно кивнула головой, как будто читая мысли подруги:

– Да, это Ядвига. Она не могла бы не заметить подмены Глаши. Да и трудно поверить в то, что она не узнала, что Нептун – кто-то другой, не Алексей.

– Агата, какие же мы дуры. Послушай, ты только вслушайся в ее имя: "Ядвига", убери три средние буквы, и все сразу ясно. Как мы могли быть такими… тупыми! – Огонек в сердцах стукнула себя по кудрявой рыжей голове.

– Уж скорее слепыми. Но зато теперь прозрели. Знаешь, я даже догадываюсь, да нет, чего там скромничать, я даже знаю, кто сейчас изображает перед нами Глашу.

– Кто? – подскочила на лавке Огонек.

– Да та самая девка Маринка, она же – Марена, Мара. Дочь Бабы–яги. Я выяснила – у Ядвиги Станиславовны, действительно, есть дочь. И зовут ее Марина. Она уже взрослая, в последние годы в "Стране чудес" практически не появляется. Но еще лет пять назад Марина жила летом в лагере с матерью.

– Агата, значит, нам надо следить за Ядвигой и лже-Глашей? И они выведут нас на Кэша и помогут найти Глашу и Сергея?

– Это было бы слишком просто. Я думаю, все наоборот – лже-Глаша и Ядвига будут следить за нами и сделают все, чтобы мы не попали в Иванову ночь или в Иванов день туда, где… Ну, я не знаю, что там будет – поиск цветка папоротника, или поиск сокровищ, или шабаш нечистой силы. Но знаю, что Они сделают все, чтобы мы с тобой не попали в нужное время в нужное место, – Агата, видимо, уже не раз обдумывала сложившуюся ситуацию, потому что говорила уверенно.

– Так что же делать?

– То, что мы делаем уже две недели – продолжать поиски, – заявила Агата.

– Агата, это тупик! Если мы даже не узнали, кто такой Кэш за две недели, то как мы найдем его за оставшееся время? Как? – волновалась Огонек.

– Огонек, ты расстроена, и все тебе видится в черном цвете. Разве мы мало узнали? Мы знаем, когда и для чего нужны Кэшу Сергей и Глаша. Нам осталось узнать только одно – место, где они будут в Иванов день или в Иванову ночь. И тогда, даже не зная, кто такой Кэш, мы сможем помочь! Точно, сможем! Недаром же Они так нас боятся! – голос Агаты звучал несколько торжественно.

– А как узнать место? – спросила Огонек.

– Я думаю, нам нужно еще раз сходить к бабке Агафье, – ответила Агата.

– К бабке? Почему? И зачем?

– Потому, что она… Я не знаю, как тебе объяснить… Понимаешь, есть люди, то есть мы. И есть какие-то другие существа, силы, добрые или злые – мавки, леший, шишига, Баба–яга, добрые силы. А бабка Агафья – она, по–моему, как бы мостик между людьми и другими силами и существами, – Агата даже рукой изобразила нечто вроде мостика, – и ведь именно бабка Агафья помогла нам найти следы Сергея в Нечистом лесу, ее подсказка натолкнула нас на мысль об Иване Купале. И про имена наши бабка все сразу поняла.

– Да, но ведь она нам ничего прямо не сказала. Не захотела сказать. Почему ты думаешь, что теперь мы из нее больше информации выудим? – засомневалась Огонек.

– Огонек, я часто вспоминаю наш разговор там, в Дедове, в бабкиной избушке. И все время чувствую, что не все бабкины подсказки мы использовали.

– Прямо "Кто хочет стать миллионером" получается. Звонок другу, помощь компьютера, помощь бабки Агафьи, – голосом Максима Галкина сказала Огонек.

– Хватит издеваться, Огонек… Понимаешь, что-то еще бабка говорила про озеро. Может, ты вспомнишь? Про название она что-то еще говорила…

– Озеро называется Ивановым, – перебила подружку Агния, – так она сказала. Ты спросила – она ответила.

– Озеро называется Ивановым… Стоп! Вот оно! Бабка сказала – "озеро теперь Ивановым называется". Теперь! Слышишь, теперь! А как же оно раньше называлось? – воскликнула Агата

– Это ты у меня спрашиваешь?

– Нет! Это я завтра спрошу у бабки Агафьи.

– Да? Интересно, а как мы попадем к бабке Агафье завтра? И в каком составе туда отправимся? – Огонек замолчала, дожидаясь ответа.

– Думаю, ты прекрасно понимаешь, что в Дедово Глашу, то есть лже-Глашу, мы брать не должны. И о посещении бабки Агафьи ей ничего не должно быть известно.

– И как же ты это организуешь? Кстати, сиди спокойно, никуда не оборачивайся, потому что Глаша уже стоит на причале и вовсю машет нам рукой, а я старательно делаю вид, что не замечаю ее, – приглушив голос, сказала Огонек.

– Хорошо, что предупредила. Только долго нам тут болтаться нельзя, мы вызываем подозрения. Поэтому слушай и не спорь. Если ты помнишь, у Глаши, у нашей настоящей пропавшей Глаши день рождения 24 июня, как раз в Иванов день.

– Ой, правда, она же говорила! – вспомнила Огонек, – Агата, я поняла, это все тоже неслучайно! Может, им была нужна именно девочка по имени Аглая, родившаяся в день Ивана Купалы?

– Может быть, может быть… Но об этом подумаем позже. Действуем так – я отпрашиваюсь у Алексея в Дедово, чтобы купить для Глаши подарок в деревенском магазине. Ты "случайно" выбалтываешь об этом Глаше. А я завтра навещаю бабку Агафью. Теперь – к берегу! И делаем вид, что ничего не случилось!