Юлия Пучкова Младшая сестрёнка * Ваня был на год старше Кати и четко разделял свою жизнь на две части: до Кати и после. Та, прошлая, жизнь была напоена маминой любовью и заботой, ее улыбками и нежными прикосновениями мягких теплых рук. Появление в доме Кати не то чтобы изменило отношение мамы к нему, нет. Мама точно так же, как и прежде, смотрела на него, ласкала, гладила его голове, но… Мама бросала такие же теплые взгляды на неизвестно зачем появившееся в доме существо под названием Катя. Зачем она принесла в дом еще одного ребенка? Значит, его, Вани, ей было мало? Когда Катя появилась в доме, ему только-только исполнился год, тогда он еще нетвердо ходил на своих маленьких ножках. Сейчас, по прошествии двух лет, у него перед глазами всплывала четкая картинка-воспоминание. Мама исчезла, ее нигде нет. С ним то бабушка возится, то отец. Они, конечно, стараются, но у них никак не получается заменить маму. Ваня уже почти в панике, но вдруг видит на пороге комнаты маму и отца. Мама устало улыбается, отец сияет от счастья. Бабушка, раскинув руки, кидается к маме, заглядывает в сверток, который та держит в руках, начинает целовать маму. Ваня в нетерпении: почему мама не бежит к нему, почему она не положит этот сверток, не освободит свои добрые руки и не протянет их к нему? Он ведь почти все утро провел в слезах из-за нее. Но вот она отдает сверток бабушке и идет к сыну, целует, гладит по голове, говоря: "Ванюша, теперь тебе будет веселее! У тебя появилась сестренка". Сказав это, она торопится к развернутому бабушкой свертку, подхватывает на руки что-то почти красного цвета, подносит к нему близко-близко и говорит: "Это Катюша. Она еще крошечная, но не пройдет и года, как она будет ходить, как ты сейчас". И к его удивлению, мама нежно целует и прижимает к груди это красное существо. Он не сразу понял тогда, что прежняя жизнь его оборвалась. Теперь мама делила себя между ними двоими. Он затаил обиду на мать, не понимая, как она может любить кого-то так же, как его. Ведь он никого не любил так сильно, как ее. Сестра Катя стала врагом номер один. Он мог подолгу стоять у кроватки, с ненавистью глядя на крикливое существо, постоянно отвлекавшее от него мать. Стоило им вдвоем сесть за кубики или начать гонять по полу мяч, как комнату оглашал разрывающий перепонки звук, оповещавший всех, что надо бросить все свои дела и мчаться удовлетворять очередную прихоть сестры. Откуда ему было знать, что маленькая Катя ведет себя точь-в-точь, как он год назад? И никому не пришло в голову объяснить ему, что у младенца нет другого способа общения с окружающим миром и что появление на свет - величайший шок, не сопоставимый ни с каким другим, который может обрушиться на человека в течение всей его жизни. В своем крошечном мирке младенец находит утешение и покой, только когда прижимается к тому единственному большому, мягкому, теплому и пахнущему молоком, что называет себя мамой. Постепенно криков стало меньше, но теперь мама отвлекалась от Вани не для того, чтобы покормить, переодеть или убаюкать малышку, а для того, чтобы играть с ней. Она звала и его, но он только обиженно мотал головой и произносил второе в его жизни слово "нет" (первым было "мама"). Как она могла думать, что он захочет играть с этим существом! Он все еще надеялся, что мама поймет, какую огромную ошибку она совершила, заведя еще одного ребенка, и в те часы, когда Катя спала и они с мамой были вдвоем, он уводил ее в другую комнату, садился ей на колени и крепко-крепко, до боли в суставах, обнимал и нежно целовал. Мама отвечала ему тем же, гладила его, как и прежде, по голове и временами, глядя ему в глаза, говорила: "Не признаешь Катю? Не видишь в ней человека? Ничего, еще годик, и вы будете не разлить водой". * Когда Катя начала ходить - это было летом, на даче, - ее с Ваней взяли в лес за грибами. Папа рассказывал им про каждый гриб, объяснял, как их различать, а особенно отличать съедобные от несъедобных. Ваня оказался способным учеником, он быстро схватил, что большинство трубчатых грибов съедобны, а с пластинчатыми дело обстоит куда сложнее. Они вышли на большую поляну, и отец позволил им по ней ходить, не углубляясь в чащу. Ване поручили присматривать за Катей. Они шарили ручками в траве вокруг большой березы, когда Катя молча протянула ему крепкий гриб с бугристой бурой шляпкой. Ваня сразу понял, что это очень хороший гриб и, взглянув на сестру, положил его в свою корзиночку. Катя улыбнулась брату и потопала к соседней березе, из травы возле нее извлекла такой же точно гриб, чуть поменьше. Ваня побежал к березе, начал шарить вокруг нее и наткнулся-таки на еще один белый, только совсем маленький. Тем временем Катя, словно фокусник, выудила из травы сразу два гриба, один из которых был просто огромен. Ваня протянул к ней руку ладонью вверх, и она, широко улыбаясь, вновь отдала брату свои трофеи. Папа подошел к ним со своей большой корзиной, в которой были разные грибы, но ни одного такого красивого, как Катин. Заглянув в Ванину корзинку, папа чуть ли не подпрыгнул: "Вот это да! Да ты настоящий грибник!" С другой стороны поляны прибежала мама. Увидев богатый урожай в корзинке сына, она обомлела, а потом подняла сына на руки и поцеловала. Ваня был счастлив, и вовсе не потому, что ему удалось выдать трофеи сестренки за свои, а потому, что мама поцеловала только его, - такого не бывало с тех пор, как появилась Катя. Ее, конечно, погладили по голове: - А ты, Катюша, не расстраивайся, и ты грибы собирать научишься. Катя ничего не сказала: она еще не умела говорить. Подошла к корзиночке брата, вытащила оттуда свой главный гриб и прижала его к груди. - Нравится? - спросила мама. - Вот мы его очистим, порежем и сварим вкусный-превкусный суп. Будем его уплетать за обе щеки и хвалить нашего глазастого Ванюшу, правда? * Осенью в городе мама как-то уселась за пианино. Ваня устроился рядом в кресле, а Катя сидела на ковре, строя башни из кубиков. Ване нравилось сознавать свое превосходство: вот он сидит как взрослый, слушая игру и пение мамы, не то, что сестра, которая ничего не смыслит в музыке. Ясно, что мама поет ему, а не ей. Они были почти вдвоем, Катя не в счет. Мама встала и, оставив пианино открытым, сказала: - Подойдите, понажимайте на клавиши, послушайте, как они звучат, а я сейчас вернусь. Ваня начал нажимать на клавиши обеими руками, пытаясь извлечь хоть какое-то подобие тех звуков, которые рождались, когда играла мама. Катя тоже подошла к пианино, вытянула пальчик и осторожно дотронулась им до клавиши. - Отойди, - грозным голосом сказал Ваня. - Отойди, ты ничего не понимаешь, и нечего просто так стучать по клавишам. Но Катя не отошла. Она снова вытянула пальчик и осторожно нажала клавишу. - Не умеешь, не играй! - со злобой сказал Ваня и захлопнул крышку. Раздался Катин крик. Прибежали мама и папа, подняли крышку, освободив посиневший пальчик Кати. Мама посмотрела на сына сурово. Он съежился и опустил глаза. - Как это случилось? - незнакомым колючим голосом спросила мама. - Она сама! - не смея поднять глаз, соврал Ваня. - Ваня, смотри мне в глаза! Ты случайно уронил крышку? Он понял, что мама не хочет о нем думать плохо. Ей очень хотелось верить, что он это сделал случайно. - Да, - сказал Ваня, - она как-то сама упала. - Ня-ня! - закричала слабо всхлипывавшая от боли Катя. - Ня-ня! - повторила она и ткнула пальцем в брата. - Ванюша, - мама упорно пыталась заглянуть сыну в глаза, - я очень хочу тебе верить, но ты прячешь от меня глаза, а так делают, когда говорят неправду. Если ты нарочно захлопнул крышку, объясни мне, в чем Катя перед тобой провинилась. Даже если она сделала тебе что-то плохое, она не заслужила той боли, которую ты ей причинил. Ты мог сломать ей палец! Это счастье, что все обошлось! В маминых глазах стояли слезы. Отец взял Ваню за руку и отвел в другую комнату. - Посидишь пока здесь и подумаешь над своим поступком, - жестко сказал он и вышел, хлопнув дверью. Ваня пытался думать над своим поступком, но все мысли заслоняло заплаканное мамино лицо. Она плакала из-за Кати или из-за него? Для его трех лет этот вопрос был слишком сложным, и через некоторое время он задремал. * Прошел еще один год Ваниного и Катиного детства. Ваня жил в стремлении как-то ущемить сестру, а Катя - в постоянной надежде завоевать расположение брата. В отсутствие родителей с ребятами оставалась бабушка. Ване частенько удавалось вымолить ее обещание не рассказывать родителям о его совсем не братских поступках по отношению к сестре, а Катя на родительских допросах всегда молчала. Только сейчас, достигнув четырехлетнего возраста, Ваня осознал это, и в нем появились едва ощутимые им самим ростки уважения к своей сестре. Но бывали случаи, о которых бабушка не могла не рассказать родителям, и тогда вечерних разборок было не миновать. Оба, и Ваня, и Катя, ждали их с дрожью в душе. Ваня - потому, что точно знал, что наказания не избежишь, Катя - потому, что заранее жалела брата, которому серьезно влетит. Если бы Ваня знал, как она переживает за него, превращавшего ее детство в маленькую войну, где она заранее была обречена на поражение, возможно, что-то в нем дрогнуло бы… После одного долгого и серьезного разговора Ваню, как всегда, оставили в комнате одного. Однако вскоре пришла мама и холодно позвала его ужинать. Он хотел прижаться к ней, но мама отстранила его. Ужин прошел в полном молчании, но, когда они уже заканчивали пить чай, папа сказал, что сегодня книжку на ночь будут читать только Кате. Ваня был готов к тому, что его поставят в угол или лишат сладкого, но что его отлучат от чтения… Снедаемый жестокой обидой, мальчик почувствовал на себе взгляд сестры. Ее глаза были такими печальными, будто наказывали ее, а не его. Ваню уложили в постель и погасили свет, а Катю оставили в комнате у родителей. Ее усадили на диван и стали читать продолжение той истории, которую читали накануне. Катя представляла себе, как Ваня лежит сейчас в соседней комнате, оставленный всеми, и ей было не по себе. Катя чувствовала себя виноватой перед ним - лучше бы бабушка ничего не рассказывала родителям. Через полчаса мама отвела Катю в детскую. Поцеловав ее, она тихонько затворила дверь. - Вань, - шепнула Катя в темноту. Ответа не последовало. Но девочка была почему-то уверена, что брат не может сейчас спать. - Вань, ты не спишь, да? - А тебе-то что? - буркнул в ответ брат. - Вань, не спи, я тебе сейчас все расскажу, - шепнула девочка и, не дожидаясь ответа брата, начала пересказывать во всех деталях то, что ей только что прочитали. - На этом папа остановился, - закончила она свой рассказ. В комнате стало тихо. Катя решила, что Ваня заснул, не дослушав ее, но из темноты донеслось неуверенное "Спасибо". Катя улыбалась в темноте. Она не могла видеть, что на Ванины глаза навернулись слезы. Он не мог понять: он обидел ее, причинил ей боль, а она… Он не мог ее понять, но он был ей благодарен. И сейчас ему впервые пришло в голову, что она относится к нему гораздо лучше, чем он к ней. Ване стало стыдно. Так стыдно, что из его глаз потекли слезы. И с этими слезами уходила Ванина обида, освобождая место признательности и любви. Автор статьи: Юлия Пучкова. Материал предоставлен журналом Семья и школа (№11, 2009 г.). Опубликовано 16 ноября 2009 года. Количество комментариев: 37 Оставить свой комментарий